В Доктрине информационной безопасности Российской Федерации закреплено, что национальная безопасность Российской Федерации существенным образом зависит от обеспечения информационной безопасности, и в ходе технического прогресса эта зависимость будет возрастать. Это свидетельствует о необходимости разработки адекватных уголовно-правовых мер противодействия интернет-преступности.
Первоначально размещение информации в российском сегменте Интернета характеризовалось отсутствием каких-либо ограничений, которое было продиктовано не столько обеспечением гарантий конституционного права граждан на свободу информации, сколько недостаточностью необходимых технических возможностей проконтролировать качество информации в Рунете. Это привело к распространению нелегального контента, которым был перенасыщен российский сегмент сети "Интернет": сведений порнографического, пронаркотического, террористического характера, осуществлению мошеннических операций и т. д.
Помимо отсутствия адекватных технических мер по борьбе с интернет-преступностью противодействие нелегальному контенту в сети "Интернет" осложнялось и отсутствием необходимой организационно-правовой базы, в том числе неопределенностью содержания понятия "интернет-преступление".
На семинаре "Криминалистика и компьютерная преступность", организованном Генеральной прокуратурой РФ еще в 1993 г., были определены следующие подходы: некоторые участники семинара выступили за достаточность дефиниции "компьютерное преступление", охватывающей все преступные деяния, совершаемые посредством использования информационных технологий, в том числе сети "Интернет", ссылаясь на то, что данный термин уже воспринят как в зарубежной, так и в отечественной практике. Другие ученые были против употребления данного термина, аргументируя свои возражения тем, что преступления не принято дифференцировать по виду технических средств, с помощью которых они совершаются.
Лишь спустя 15 лет с момента появления в УК РФ гл. 28 "Преступления в сфере компьютерной информации" Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ "О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации" (далее - Федеральный закон N 420-ФЗ) в УК введено примечание к ст. 272, в соответствии с которым под компьютерной информацией понимаются сведения (сообщения, данные), представленные в форме электрических сигналов, независимо от средств их хранения, обработки и передачи. Следовательно, под интернет-преступлениями, по нашему мнению, следует понимать любые противоправные общественно опасные деяния, совершенные с использованием сети "Интернет".
С момента вступления в силу УК РФ в гл. 28, состоящую всего из трех статей, уже четыре раза вносились изменения. Все это свидетельствует о нестабильности уголовного закона, которая является показателем невысокой эффективности соответствующих уголовно-правовых норм.
Статистику по данным преступлениям также нельзя признать убедительной: по данным Судебного департамента при Верховном Суде РФ, в 2009 г. за преступления, предусмотренные гл. 28 УК РФ, было осуждено 347 человек, в 2010 г. - 321, в 2011 г. - 258 человек, в 2012 г. - 280 человек. По ст. 274 за 2009-2012 гг. не осужден ни один человек.
В целом за истекшие четыре года наблюдается снижение числа зарегистрированных преступлений, при этом вряд ли можно говорить об уменьшении количества совершенных преступлений, предусмотренных гл. 28 УК РФ.
Снижение количества лиц, осужденных за совершение компьютерных преступлений, с учетом темпов распространения информационных технологий свидетельствует о сложностях выявления и расследования указанных преступлений.
При этом вместо того, чтобы четко определиться с содержанием понятия "компьютерные преступления" и объективной стороной деяний, предусмотренных ст. ст. 272-274 УК РФ, законодатель пошел по пути дальнейшей детализации уголовного законодательства в отношении компьютерных преступлений.
Федеральным законом от 29 ноября 2012 г. N 207-ФЗ в УК РФ введены шесть новых статей, уточняющих мошенничество, к которым, в том числе, относится и мошенничество в сфере компьютерной информации (ст. 159.6 УК РФ). Указанные изменения, как отмечается в Пояснительной записке к законопроекту, вызваны необходимостью дифференцировать меры уголовно-правового воздействия на лиц, совершивших мошеннические действия, в зависимости от сферы совершения указанных действий, а также от предмета и способа совершения преступлений. Мошенничество в сфере компьютерной информации, согласно ст. 159.6 УК РФ, представляет собой хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем ввода, удаления, блокирования, модификации компьютерной информации либо иного вмешательства в функционирование средств хранения, обработки или передачи компьютерной информации или информационно-телекоммуникационных сетей.
Вместе с тем приходится констатировать, что измененные редакции статей не улучшили ситуацию в сфере противодействия компьютерным преступлениям: всего по ст. ст. 159.1-159.6 за 2012 г. осуждено 24 человека.
Обращает на себя внимание и то, что максимально строгое наказание, возможное к назначению за совершение преступления, предусмотренного ст. 159.6 УК РФ, - менее, чем допустимая санкция при назначении наказания по совокупности преступлений, предусмотренных ст. ст. 158 и 272 УК РФ. Как известно, существенное смягчение санкций приводит к чувству безнаказанности при подготовке и совершении преступления и, соответственно, ослабляет мотивацию правомерного поведения.
Указанные изменения уголовного законодательства происходят на фоне возрастающей компьютеризации населения и внедрения информационных технологий во все сферы жизни общества. Следовательно, необходимы эффективные уголовно-правовые меры противодействия преступлениям, совершаемым посредством использования информационных технологий.
Принято считать, что использование сети Интернет при совершении преступления всего лишь его способ, но совершение преступления посредством сети Интернет в качестве способа выделено только в некоторых составах преступлений, в то время как использование сети "Интернет" при совершении преступления всегда влияет на квалификацию содеянного, подчас значительно затрудняя ее.
Так, например, М. путем монтажа с применением средств компьютерной графики скомпоновал из фрагментов, находящихся в свободном доступе в сети "Интернет", новое изображение бланка, внешне похожего на бланк Генеральной прокуратуры РФ, напечатал на нем письмо, которое направил по электронной почте в различные организации. В связи с этим возник вопрос, имеется ли в действиях М. состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 327 УК РФ.
Диспозиция ч. 1 ст. 327 УК РФ предусматривает одно из следующих деяний: подделка удостоверения или иного официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, в целях его использования либо сбыт такого документа, а равно изготовление в тех же целях или сбыт поддельных государственных наград Российской Федерации, РСФСР, СССР, штампов, печатей, бланков.
На наш взгляд, в данном случае речь идет о внесении изменений в изображение документа за подписью должностного лица Генеральной прокуратуры РФ, т. е. о создании электронного образа нового письма, подлинника которого на бумажном носителе не существует.
Изготовление бланка официального документа не тождественно изготовлению электронного изображения бланка официального документа, а тем более внесению изменений в электронное изображение бланка официального документа.
Статья 3 Федерального закона от 10 января 2002 г. N 1-ФЗ "Об электронной цифровой подписи" , п. 11.1 ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" и другие нормативные правовые акты содержат дефиниции "электронный документ" и "электронный документооборот", однако определение понятий "бланк электронного документа" либо "электронный бланк" в них отсутствует.
Поскольку М. бланк на бумажном носителе не подделывал, а внес изменения в изображение документа за подписью должностного лица Генеральной прокуратуры РФ, т. е. создал электронный образ нового письма, подлинника которого на бумажном носителе не существует, при этом термины "электронный бланк", "изображение электронного бланка" не являются тождественными понятию "электронный документ", можно сделать вывод, что изготовление электронного изображения бланка не образует состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 327 УК РФ.
Сложности квалификации содеянного обусловлены не столько отсутствием в законе определенной терминологии или необходимостью внесения соответствующих изменений в уголовное законодательство, сколько значительными изменениями в самом развитии общества, обусловленными финансово-экономическими переменами, информационным прогрессом.
Актуальной проблемой остается определение юрисдикции интернет-преступления. Нет определенной позиции по вопросу о том, территорию какой страны следует признавать местом совершения преступления: место расположения оборудования (сервера), место нахождения лиц, совершивших преступление, или место наступления последствий преступления.
По нашему мнению, местом совершения интернет-преступления для каждого соучастника следует считать территорию того государства, где были совершены его действия, обусловленные разновидностью соучастника. В этом случае единое преступление в отношении разных лиц может быть квалифицировано по различным уголовным законам тех государств, на территории которых действовали эти соучастники.
Следовательно, местом совершения интернет-преступления является территория того государства, где было совершено общественно опасное деяние либо завершено или пресечено преступление.
При этом основное назначение принципа действия уголовного закона в пространстве заключается в том, что иностранные граждане, а также лица без гражданства, не проживающие постоянно в России, подлежат уголовной ответственности по УК РФ в случаях, если совершенное ими за пределами Российской Федерации интернет-преступление направлено против ее интересов, они не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к уголовной ответственности на территории России.
Адекватные меры противодействия преступлениям, совершаемым в российском сегменте сети "Интернет", видятся не только в улучшении качества расследования указанных преступлений или дальнейшем изменении уголовного законодательства, устанавливающего ответственность за новые виды преступлений в сети "Интернет". Возможным выходом представляется практика, сложившаяся в зарубежных государствах. Уголовная ответственность за компьютерные преступления в большинстве стран, помимо уголовного кодекса, предусмотрена также специальными отраслевыми законами.
Так, например, в Японии уголовно-правовые санкции за компьютерные преступления содержатся помимо Уголовного кодекса Японии также в Законе о несанкционированном проникновении в компьютерные сети, в котором, например, предусмотрена уголовная ответственность за незаконное проникновение в компьютерные системы и информационные сети с целью кражи, порчи информации, а также их использование с целью извлечения дохода и причинение ущерба законным владельцам.
В США Законом о мошенничестве и злоупотреблении с использованием компьютеров предусмотрена уголовная ответственность за мошеннические действия с использованием компьютера.
В Великобритании ответственность за компьютерные преступления установлена в статутах, принятых Парламентом. К основным актам, устанавливающим ответственность за компьютерные преступления, можно отнести: Закон о злоупотреблениях компьютерами 1990 г., Закон о телекоммуникациях 1997 г., Закон о защите данных 1998 г., Закон об электронных коммуникациях 2000 г. и др.
Безусловно, наступление ответственности за совершение транснациональных преступлений, к которым относятся интернет-преступления, должно быть урегулировано международно-правовыми актами. Поскольку на сегодняшний день вопросы привлечения к ответственности за совершение интернет-преступлений разрешаются исключительно посредством норм национального законодательства, нельзя не поддержать предложение о включении уголовно-правовых санкций в некоторые комплексные и моноотраслевые законы, регулирующие специфические общественные отношения, к которым относится и интернет-преступность. Это, с одной стороны, отвечало бы целям демократизации правовой системы, а с другой, - создавало бы предпосылки для того, чтобы сгладить различия между правовой системой России и правовыми системами развитых государств в противодействии интернет-преступности.