Конституционный судебный контроль в сфере уголовного судопроизводства утвердился в качестве одного из ведущих самостоятельных направлений деятельности Конституционного Суда РФ уже в первые годы его работы. И если на первом, относительно непродолжительном этапе, охватывающем 1991-1993 гг., Конституционным Судом в основном рассматривались обращения народных депутатов, государственных органов и учреждений по вопросам организации и осуществления государственной власти, деятельности общественных объединений, трудовых прав граждан и др., что в известной мере отражало особенности характерной для того времени конкретно-исторической ситуации (вспомним хотя бы громкий процесс по делу о проверке конституционности Указов Президента РФ от 25 августа 1991 г. N 169 "Об имуществе КПСС и Коммунистической партии РСФСР", от 6 ноября 1991 г. N 169 "О деятельности КПСС и Коммунистической партии РСФСР, а также о проверке конституционности КПСС и Коммунистической партии РСФСР" и от 23 августа 1992 г. N 79 "О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР"), то на последующих этапах (1994-2002 гг. и нынешнем, начало которому положено вступившим в законную силу в 2002 г. действующим УПК РФ) дела, связанные с проверкой соответствия Конституции РФ положений уголовно-процессуального законодательства, в практике Конституционного Суда заняли уже довольно прочное место. В определенном смысле свое лидирующее положение в наши дни эти дела сохраняют в связи с повышенной актуальностью обеспечения правовой защищенности частного и публичного интересов в специфических условиях расследования преступлений и судебного разбирательства уголовных дел, необходимости совершенствования уголовно-процессуального законодательства, повышения эффективности правоохранительной деятельности.
Конституционно-правовое предназначение решений Конституционного Суда РФ, характер и масштабы их влияния на области правотворчества и правоприменения позволяют видеть в них обладающее значительным охранительным потенциалом действенное средство утверждения в теории и практике уголовного судопроизводства норм и стандартов правового государства. В то же время оценки правовой природы решений Конституционного Суда, их места в системе правовых актов, взаимоотношений со сферой законотворчества во многом отличаются дискуссионностью. Одной из ключевых проблем, имеющих прямое отношение к обеспечению оптимального правового режима производства по уголовным делам, может обоснованно считаться характеристика решений Конституционного Суда РФ как источника уголовно-процессуального права.
В теории права в отношении понятия источников права сложились два основных подхода. Одна часть правоведов считает понятие источника права тождественным понятию формы права как его (источника) внешнего проявления. По мнению других специалистов, понятие источника шире понятия формы права.
Второй подход специалисты применяют в основном при рассмотрении источника права в материальном, философском и ином смысле.
У большинства исследователей принадлежность постановлений Конституционного Суда к категории источников права не вызывает сомнений. Вместе с тем у определенной части юристов сохраняется противоположное либо сдержанное к ним отношение. Связано оно в значительной степени с принадлежностью Конституционного Суда к системе судебной власти, на органы которой исходя из их предназначения не возлагается полномочие издавать нормативные акты, обязательные для организаций, должностных лиц и граждан. На данное обстоятельство обратил внимание один из ведущих ученых-процессуалистов К. Ф. Гуценко. Разумеется, он не отрицал значения постановлений Конституционного Суда для решения задач совершенствования правового обеспечения уголовного судопроизводства и видел основные направления работы, направленной на уточнение их места в системе источников уголовно-процессуального права, к глубокому сожалению, не успев полностью реализовать свои идеи.
В настоящей статье авторами предпринята попытка высказать некоторые соображения по отдельным ключевым вопросам, определяющим сущность решений Конституционного Суда как элемента системы правового регулирования уголовного судопроизводства. Как представляется, наши размышления могут помочь не только понять признаваемую большинством правоведов фактическую роль решений Конституционного Суда в правовой действительности страны, но и выявить соответствующие правовые основания.
Решая вопрос о возможности признания решений Конституционного Суда источником уголовно-процессуального права, важно знать отношение к этой проблеме специалистов в области конституционного права. Оно неоднозначно, что, впрочем, неудивительно. В общепринятом понимании источниками права признаются правовые обычаи, нормативные правовые акты, издаваемые государственными органами: законы, декреты, указы, постановления правительства, приказы министров, решения, принимаемые территориальными органами органов власти, органами местного самоуправления, правовые договоры, включая международные, акты, принимаемые с санкции государства общественными организациями, прецеденты.
В отношении решений Конституционного Суда как источников права в теории высказываются различные мнения. Авторитетный ученый, имеющий глубокое представление о деятельности Конституционного Суда, который он возглавлял на протяжении ряда лет, член-корреспондент РАН М. В. Баглай говорит о том, что постановления Конституционного Суда относятся к числу источников права, поскольку Конституционный Суд по существу является правотворческим органом, хотя формально таковым не считается. Такого же мнения придерживаются и многие другие ученые. Непосредственность связи деятельности Конституционного Суда с нормотворчеством отмечает В. Д. Зорькин. "Решения Конституционного Суда Российской Федерации, - утверждает Председатель Конституционного Суда РФ, - имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение" .
Преобладающее большинство сторонников, конечно, само по себе далеко не всегда является свидетельством правильности занимаемой ими позиции. Поэтому безусловного внимания заслуживает мнение противоположной стороны. Крупнейший ученый-конституционалист академик РАН О. Е. Кутафин считал, что решения Конституционного Суда, которые не создают новых норм, не могут рассматриваться как источники права. Аналогичную позицию занимал академик РАН В. С. Нерсесянц, который почти афористично сформулировал свое понимание роли суда, как было обозначено в названии одного из его выступлений: "Суд не законодательствует и не управляет, а применяет право" . Хотя свои выводы и О. Е. Кутафин, и В. С. Нерсесянц формулировали применительно к конституционному праву, их в равной мере можно проецировать и на другие отрасли права.
Суждения О. Е. Кутафина и В. С. Нерсесянца выглядят вполне обоснованными с точки зрения чистой теории разделения властей. К полномочиям Конституционного Суда, который является органом судебной власти, формально не относится создание новых правовых норм, регламентирующих правила поведения субъектов права. У Конституционного Суда иная роль и иные функции. Известно, что на Конституционный Суд возложено осуществление судебной власти посредством конституционного судопроизводства. Его функции сводятся к обеспечению судебного конституционного контроля за соответствием Конституции Российской Федерации федеральных законов, законов субъектов Российской Федерации, иных нормативных актов, выполнению других полномочий, названных в ст. 125 Конституции РФ и в ст. 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации".
Однако жизнь не стоит на месте. Изменения конкретно-исторической ситуации и организации системы государственной власти неизбежно отражаются на функционировании, характере взаимоотношений законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. Не формальные догмы, а реальная жизнь, социальные потребности всегда выступали факторами, определяющими главный вектор общественного развития.
Имеющиеся материалы законодательной практики и деятельности Конституционного Суда РФ свидетельствуют о наметившихся двух тенденциях во взаимоотношениях законодательной и судебной ветвей власти.
Первая тенденция характеризует утверждение последовательного курса на признание самостоятельности и функциональной специфики данных видов деятельности, четкое соблюдение границ между ними. В своих решениях Конституционный Суд неоднократно подчеркивал, что создание новых законов взамен устаревших и не отвечающих социальным потребностям актов относится к сфере законотворчества, а не конституционного правосудия. Вторая тенденция указывает на стремление к взаимному сближению различных ветвей власти при сохранении их самостоятельности. Именно самостоятельности, а не автономности. Системный анализ решений Конституционного Суда свидетельствует о наличии сопредельных зон во взаимоотношениях правотворчества и правоприменения, о несомненной вероятности и допустимости их пересечения в реальной социально-правовой практике. Поэтому есть основания считать, что в большей степени реалиям современной правовой действительности соответствуют утверждения о фактическом участии Конституционного Суда в правотворческой деятельности, и, надо сказать, судебный контроль в сфере уголовного судопроизводства не является в этом отношении исключением.
Общие положения теории права, безусловно, имеют значение и подлежат учету при характеристике системы источников уголовно-процессуального права и места в ней решений Конституционного Суда РФ. Вместе с тем, несомненно, следует принимать во внимание и специфику уголовного процесса, порядок производства в рамках которого регламентирует данная отрасль права.
Уголовно-процессуальное право отличается высокой степенью формализации нормативных требований к производству по уголовным делам. Жесткая формализация правил уголовно-процессуального законодательства необходима для исключения в регулируемой ими сфере общественных отношений произвольного понимания и истолкования правовых норм. В силу данного фактора в числе источников уголовно-процессуального права ведущее место принадлежит закону, включая в первую очередь главный закон страны - Конституцию РФ. И по этой же причине правовой обычай не может быть источником уголовно-процессуального права. Вследствие принадлежности российского права к континентальной системе по общему правилу исключается возможность отнесения к числу таких источников и судебного прецедента, хотя отношение к нему последние годы начало меняться, и прежде всего в оценках практики конституционного судопроизводства. В частности, В. Д. Зорькин считает, что "решения Конституционного Суда по делам о проверке конституционности законов и иных нормативных актов высокого уровня имеют, по сути, нормативный характер (обладают нормативной силой) и как таковые приобретают прецедентное значение" .
Разумеется, нужно иметь в виду, что повышенный уровень формализации законодательства чреват опасностью утверждения в правоприменении нежелательных стереотипов, способных ориентировать сотрудников правоохранительных органов на догматическое восприятие содержания законов. Таким стереотипам, безусловно, должна противостоять соответствующая система их нейтрализации, но доминировать здесь все-таки должно осознание того, что жесткая формализация закона в данной отрасли права имеет несомненные плюсы, позволяя с относительно меньшими затратами сил обнаруживать просчеты, пробелы и противоречия в законодательстве и принимать меры к внесению соответствующих коррективов в систему правового регулирования уголовного судопроизводства и практики применения уголовно-процессуальных норм. Что же касается решений Конституционного Суда, то можно отметить, что особенности уголовно-процессуального законодательства позволяют Суду формулировать свои выводы о приведении в соответствие с Конституцией РФ признанных противоречащими ей норм достаточно конкретно и определенно.
В теории уголовно-процессуального права основное внимание уделяется анализу источников права исходя из понятия, которое принято называть источником права в юридическом смысле, тем самым, с одной стороны, подчеркивая его специфику, а с другой - обеспечивая его отграничение от иных упомянутых нами сходных понятий: источников права в материальном смысле, в философском смысле и др. В понятийном аппарате теории и практики уголовного судопроизводства в настоящее время общепринятым считается понятие источников уголовно-процессуального права в юридическом смысле, сформулированное К. Ф. Гуценко. По мнению ученого, они представляют собой совокупность (систему) правовых актов, содержащих сведения о правилах, которые должны соблюдаться при производстве по уголовным делам. Исходя из данного определения попытаемся раскрыть основные характеристики решений Конституционного Суда как источника уголовно-процессуального права, которые в силу разных причин до сего времени не получили должного освещения в юридической литературе.
В современной правовой действительности рассмотрение решений Конституционного Суда в качестве источника уголовно-процессуального права основывается на их реальном влиянии на правовую базу уголовного процесса и определение условий применения положений уголовно-процессуального законодательства. Но, как отмечалось ранее, важно не только констатировать видимое даже невооруженным глазом существенное воздействие решений Конституционного Суда на правовое обеспечение уголовного судопроизводства, но и понимать закономерный характер такого воздействия.
Признание правомерности включения в механизм нормативного регулирования уголовного судопроизводства предписаний Конституционного Суда в первую очередь обусловлено спецификой компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, занимающего особое место в системе органов власти. Право признания законов, равно как и других правовых актов, не соответствующими Конституции Российской Федерации, следующая за этим незамедлительная утрата такими актами юридической силы, реальные возможности активного влияния на законотворческий процесс обусловливают непосредственную связь решений Конституционного Суда с актами законодательной власти, определенную общность их правовой природы. В свою очередь, существенное сходство с законами постановлений Конституционного Суда доказывает юридическая сила последних, несравнимая с юридической силой решений других судов. Как следует из ст. 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", решение Конституционного Суда является окончательным, оно вступает в силу немедленно после провозглашения. Оно действует непосредственно и не требует какого-либо дополнительного подтверждения. Повторное принятие решения для преодоления юридической силы постановления Суда не допускается. Так же, как и законы, решения Конституционного Суда подлежат опубликованию в официальных изданиях.
Осуществляемая Конституционным Судом защита конституционных ценностей имеет первостепенное значение для повышения эффективности применения мер уголовно-правового воздействия в целях охраны прав и свобод человека и гражданина, собственности, общественного порядка и общественной безопасности, окружающей среды, конституционного строя Российской Федерации от преступных посягательств, предупреждения преступности. Реализация данной деятельности на основе правовых средств, входящих в компетенцию Конституционного Суда, предполагает и предопределяет наличие и действенное осуществление Судом правотворческой функции.
Для понимания роли Конституционного Суда в реальной практике правового регулирования расследования преступлений и судебного разбирательства уголовных дел, как представляется, существенное значение имеет обращение к истокам становления конституционного контроля в сфере уголовного судопроизводства как направления его деятельности. Известно, что разработка ныне действующего Уголовно-процессуального кодекса РФ растянулась на многие годы. Принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. Конституция РФ обусловила необходимость незамедлительного внесения в уголовно-процессуальное законодательство кардинальных изменений, которые законодатель оперативно обеспечить не смог. В сложившейся ситуации Конституционный Суд призван был, опираясь на обращения граждан и отчасти судов, пересмотреть значительное количество норм Уголовно-процессуального кодекса РСФСР для приведения их в соответствие с буквой и духом Конституции РФ. Особенно наглядно это проявилось в части, касавшейся судебного контроля в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Надо полагать, что именно с этого времени начало формироваться довольно устойчивое мнение о безусловном отнесении решений Конституционного Суда к числу источников уголовно-процессуального права.
Нельзя не отметить, что уже в первые годы деятельности Конституционного Суда его решения отличались сочетанием четкости формулируемых правовых выводов с основательной теоретической проработкой используемых в их подтверждение аргументов. Не являлось исключением в данном отношении и направление деятельности Конституционного Суда РФ, связанное с проверкой соответствия Конституции РФ норм уголовно-процессуального законодательства. По форме и четкости содержания формулировки постановлений и определений Конституционного Суда были способны конкурировать с положениями законов и во многих случаях правоохранительными органами и судами воспринимались как акты прямого действия. В качестве примера можно сослаться на постановление Конституционного Суда от 27 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова. Как следовало из жалобы, В. И. Маслову протокол о задержании в качестве подозреваемого был предъявлен после того, как он длительное время находился в положении фактически задержанного и в отношении него был произведен ряд следственных действий, по которым он проходил в статусе свидетеля. По этой причине он не имел возможности воспользоваться помощью адвоката, в ходатайстве о приглашении которого ему было отказано со ссылкой на ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР, согласно которой помощь адвоката подозреваемому предоставляется, в частности, с момента предъявления ему протокола о задержании. Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции РФ положения ч. 1 ст. 47 УПК РСФСР, которые - согласно их буквальному смыслу - предоставляют подозреваемому право пользоваться помощью защитника лишь с момента предъявления ему протокола задержания либо постановления об избрании в качестве меры пресечения содержания под стражей, и предписал, что до нового урегулирования подлежит применению непосредственно положение ч. 2 ст. 48 Конституции РФ в его истолковании, данном в постановлении, из которого следовало, что в целях реализации конституционного права задержанного пользоваться помощью адвоката (защитника) необходимо учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.
Мнение о признании решений Конституционного Суда источником уголовно-процессуального права, однако, поддержали не все специалисты, а определенная их часть предпочла не торопиться с окончательной оценкой.
С нашей точки зрения, Конституционный Суд своими решениями открыл новую страницу в истории российского законотворчества. Благодаря его решениям возник и сформировался ранее не известный отечественной практике вид нормативных правовых актов, названный нами "статусное делегированное законодательство". Поясним, какое содержание вкладывается в данное понятие, и начнем с названия.
Данный вид законодательства именуется статусным вследствие его происхождения и утверждения в правовой действительности благодаря особому статусу Конституционного Суда, обеспечивающему реализацию им правотворческой функции. Делегированным это законодательство является, так как оно принимается в порядке реализации Конституционным Судом установленного Конституцией РФ фактического полномочия по принятию актов нормативного правового характера.
При конкретизации характеристики решений Конституционного Суда как источников права, полагаем, следует различать три их основных вида. К первому виду относятся те, которые связаны с признанием оспариваемых положений УПК РФ не соответствующими Конституции РФ. Второй вид решений - это постановления, согласно которым Суд, признавая положения закона не соответствующими Конституции РФ в том смысле, как он понимается правоприменительной практикой, дает разъяснение о допустимом варианте его надлежащего применения. В качестве третьего вида предлагается рассматривать постановления, в которых дается истолкование конституционно-правового смысла закона.
Во всех названных видах решений формой их исполнения, как правило, должно быть принятие нового закона либо внесение изменений в действующий закон (для первого вида - в обязательном порядке, возможно, лишь с некоторыми исключениями). При этом не имеет значения, содержатся ли в решениях прямые указания законодателю о принятии нового закона (о внесении изменений, дополнений) взамен утратившего силу акта. Поскольку во всех случаях в постановлениях Суда речь идет о ситуациях, требующих по общему правилу законодательного оформления содержащихся в них выводов, законодатель обязан на них реагировать. Но как бы оперативно ни действовал законодатель, в силу объективных и, в известной мере, субъективных обстоятельств требуется определенное время для принятия нового закона (в настоящее время для подготовки законопроекта в соответствии со ст. 80 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" он не должен превышать шесть месяцев). В период между датами опубликования решения Конституционного Суда и внесения изменений в законодательство Конституционный Суд предписывает руководствоваться соответствующими положениями Конституции РФ исходя из ее прямого действия. Рассчитывать на вдумчивый, творческий, ответственный подход к разрешению сложных правовых ситуаций, связанных с необходимостью обращения к непосредственному применению положений Конституции в повседневной практике, в особенности без санкции (т. е. когда на тот или иной случай нет соответствующего указания) Конституционного Суда, можно лишь при высоком уровне профессиональной подготовки, общей и правовой культуры лиц, применяющих закон: дознавателей, следователей, прокуроров, судей. К сожалению, многие из них в должном объеме этими качествами не обладают.
Показательным во многих отношениях является дело о проверке конституционности ст. 107 УПК РФ в связи с жалобой гражданина Эстонской Республики А. Т. Федина. А. Т. Федину, обвиняемому в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 и 3 ст. 210 и ч. 4 ст. 159 УК РФ, по истечении предельного срока (18 месяцев) пребывания под стражей постановлением судьи мера пресечения была изменена на домашний арест, а местом домашнего ареста определена принадлежащая его матери однокомнатная квартира в Санкт-Петербурге. На момент обращения заявителя в Конституционный Суд общее время его пребывания под стражей и под домашним арестом превысило 24 месяца. Поскольку в ст. 107 УПК РФ, определяющей порядок применения домашнего ареста в качестве меры пресечения, не были указаны сроки его действия, следствие и суд полагали, по всей вероятности, возможным исходить при их исчислении из своего усмотрения, игнорируя очевидную общность оснований и порядка применения ограничений личных прав граждан с такой мерой пресечения, как содержание под стражей.
Постановлением от 6 декабря 2011 г. Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции РФ положения ст. 107 УПК РФ в той мере, в какой они не конкретизируют срок, на который избирается в качестве меры пресечения домашний арест, не определяют основания и порядок его продления, предельную продолжительность пребывания под домашним арестом. Принятым в связи с решением Конституционного Суда Федеральным законом от 11 февраля 2013 г. N 7-ФЗ установлено, что продление срока домашнего ареста осуществляется в соответствии с требованиями ст. 109 УПК РФ, содержание под стражей засчитывается в срок домашнего ареста, а совокупный срок домашнего ареста и пребывания под стражей не должен превышать предельного срока содержания под стражей.
В связи с изложенными обстоятельствами следует заметить, что исполнителю, от которого зависит принятие решений по уголовному делу, требуются четкие, конкретные и, главное, понятные с точки зрения возможной ответственности в случае их неисполнения нормативные предписания. Особенно остро их необходимость ощущается в случае признания закона не соответствующим Конституции РФ в период ожидания появления нового закона. Знания текста Конституции РФ для принятия решения о прямом действии Конституции, по всей видимости, может оказаться недостаточно, следовательно, определенная сфера общественных отношений может оказаться практически вне правового поля. Этого в большинстве случаев не происходит лишь потому, что регулятивную функцию в подобных ситуациях берут на себя решения Конституционного Суда.
К сказанному следует добавить, что решения Суда выполняют и другую роль. Как известно, первой стадией законодательного процесса выступает законодательная инициатива. Решения Конституционного Суда, указывающие на необходимость принятия нового закона, внесения изменений в действующее законодательство, по существу, тоже заключают в себе законодательную инициативу, но инициативу особого рода. В них содержатся не просто предложения законодательного характера, а предложения-требования - в силу их обязательности. Им принадлежит роль своего рода пускового механизма правотворческого процесса, результатом которого является принятие новых или совершенствование действующих нормативных актов. Таким образом, очевиден вывод о правовом единстве решений Конституционного Суда и принимаемых в соответствии с ними законов - вывод, подтверждающий реальность статуса решений Суда как источника уголовно-процессуального права. Не претендуя на точность, позволим себе выдвинуть гипотезу о том, что существенная часть актов уголовно-процессуального права могла бы не увидеть свет, если бы не состоялись соответствующие решения Конституционного Суда. В данном контексте заслуживает несомненного внимания постановление Конституционного Суда от 16 мая 2007 г. по делу о проверке конституционности ст. 237, 413, 418 УПК РФ в связи с запросом президиума Курганского областного суда. По результатам рассмотрения дела Судом было принципиально расширено представление о понятии новых обстоятельств, допускающих пересмотр приговоров и иных судебных решений, вступивших в законную силу.
Признавая за решениями Конституционного Суда статус источников уголовно-процессуального права, необходимо, на наш взгляд, обратить внимание на то, что таковыми могут считаться только постановления Конституционного Суда. Определения Конституционного Суда к категории источников права не относятся, во-первых, потому что не являются итоговыми, во-вторых, самостоятельное разрешение конституционно-правового спора по существу они констатировать не вправе. Нет смысла называть в качестве источников уголовно-процессуального и так называемые правовые позиции Конституционного Суда. Позиция есть позиция, и вряд ли стоит называть ее в качестве первоисточника, когда есть постановление, благодаря которому о ней и можно говорить.
Рассмотрение постановлений Конституционного Суда РФ в качестве источника уголовно-процессуального права ни в коей мере не связано с возможной подменой судебным органом органа законодательной власти. Не означает оно и закрепления за Конституционным Судом роли субъекта формирования законодательства, которое в юридической литературе некоторыми авторами именуется негативным. Как показывает практика, конституционное правосудие, исключая из правового оборота не соответствующие Конституции РФ правовые нормы, вместе с тем оказывает серьезное позитивное воздействие на создание оптимального правового обеспечения жизнедеятельности государства и общества в целом и правовой базы уголовного процесса в частности. Оно достигается путем снятия необоснованных запретов и расширения на этой основе возможностей раскрытия позитивного потенциала системы правового регулирования уголовно-процессуальной деятельности, путем устранения препятствий для преумножения и более полной реализации прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства, посредством обозначения в решениях Суда оптимальных направлений и средств обеспечения законности расследования преступлений и разрешения уголовных дел судом.