Преобразование уголовно-правового регулирования в последние годы, направленное на его гуманизацию и дальнейшую дифференциацию уголовной ответственности, преследовало цель совершенствования ряда уголовно-правовых норм, в частности затрагивающих институт обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Так, Уголовный кодекс РФ 1996 г. впервые в истории отечественного законотворчества предусмотрел принципиально новую, более многочисленную систему обстоятельств, исключающих преступность деяния, выделив их в отдельную главу. Надо полагать, что такое решение свидетельствует об ориентации уголовной политики России на большую индивидуализацию и дифференциацию в подходе к человеку, чьи права и свободы охраняются государством. Поливариантность оценки государством деяний, причиняющих вред объектам уголовно-правовой охраны, способствует также более эффективному соблюдению норм не только отечественного, но и международного законодательства, провозглашающих право человека на справедливое судебное разбирательство. Например, в ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод утверждается, что "каждый, в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения, имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона". Данная позиция подтверждается и в Конвенции СНГ о правах и основных свободах человека, в ч. 2 ст. 6 которой указано: "Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана согласно закону".
Таким образом, перспективным представляется исследование института обстоятельств, исключающих преступность деяния, с точки зрения его роли не только в уголовно-правовом регулировании, но и в эффективном проведении современной уголовной политики, направленной в том числе на соблюдение норм международного права. Данный институт способствует "приданию большей значимости уголовно-правовой охране прав и свобод человека и гражданина и является важным шагом в уголовно-правовой политике Российского государства".
Разумеется, указанное направление не является единственно актуальным. В литературе в числе обсуждаемых остается вопрос о дальнейшем расширении законодательного перечня обстоятельств, исключающих преступность деяния.
Одни авторы утверждают, что это необходимо, так как "недопустимо нынешнее положение, при котором применение норм главы 8 УК РФ повсеместно сопровождается требованиями (условиями) нормативно не закрепленными, а известными лишь судебной практике и специалистам в области уголовного права". В подтверждение данной точки зрения Д.А. Зыков и А.В. Шеслер пишут, что "расширение перечня обстоятельств, исключающих преступность деяния, логически вытекает из тенденции развития уголовного законодательства, связанной с изменением приоритетов уголовно-правовой охраны, в частности с тем, что ее основным объектом стали права и свободы человека и гражданина". Такая позиция обусловлена потребностью в более дифференцированном подходе к уголовно-правовой оценке деяния, причиняющего вред объектам уголовно-правовой охраны. Авторы отмечают, что расширение перечня норм, в которых закреплены исследуемые обстоятельства, - это верная правовая форма гуманизации законодательства, которая выражается не в диспозитивном подходе (например, в форме снижения нижнего предела санкций норм уголовного права), не в декриминализации деяний, ранее признававшихся преступными, а в более внимательном, индивидуализированном подходе законодателя и правоприменителя к оценке каждого деяния, которое причиняет вред объектам уголовно-правовой охраны. Исследователи придерживаются мнения о том, что законодательное увеличение числа обозначенных обстоятельств будет способствовать умножению вариантов оценки государством поведения лица, причиняющего вред объектам правовой охраны, а также более логичному разграничению правоприменителем преступлений и деяний, преступность которых исключается.
В то же время отдельные авторы отстаивают противоположную позицию, отмечая, что "некоторые обстоятельства возникли из других, имеющих более давнюю историю правового регулирования. Например, задержание лица, совершившего преступление, произошло из необходимой обороны; физическое и психическое принуждение возникло из обстоятельства - состояния крайней необходимости". Поэтому, по их мнению, в целях исключения смысловых повторов законодательное расширение перечня обстоятельств, исключающих преступность деяния, не совсем оправданно.
Чтобы определить критерии выявления обстоятельств, исключающих преступность деяния, необходимо уяснить их юридическую природу, установить их общий содержательный признак. Несмотря на то что большая часть комплексных исследований этих обстоятельств ранее уже была посвящена изучению данных вопросов, можно однозначно утверждать, что они не имеют единого решения до сих пор и потому весьма актуальны. Дискуссия сводится к выявлению того или иного признака преступления, который, по мнению многих авторов, отсутствует в характеристике деяния и благодаря которому его преступность исключается. В советский период в науке уголовного права классической стала точка зрения об отсутствии общественной опасности деяния и причиненного вреда при наличии данных обстоятельств. На современном этапе исследователи занимают различные, подчас противоположные позиции. Одни полагают, что в действиях лица отсутствует общественная опасность, другие указывают на отсутствие противоправности, третьи - на отсутствие общественной опасности и противоправности, четвертые отмечают отсутствие признака виновности, поскольку виновность охватывается признаком общественной опасности, пятые предлагают признать отсутствие в содеянном опасности, противоправности или вины, шестые останавливают внимание на отсутствии противоправности и вины.
Несколько иной вариант решения вопроса о юридической природе рассматриваемых обстоятельств предлагают авторы, которые так или иначе связывают ее с социально активным поведением личности. Основываясь на такой логике, они приходят к выводу: преступность деяния исключается в силу того, что поведение лица не является общественно опасным, а направлено на достижение общественно полезных целей, и относят его к поощряемым действиям. При этом нередко отмечается, что эти обстоятельства исключают преступность, а следовательно, и уголовную ответственность лица. Такая позиция допустима, но, думается, нельзя при этом упускать из виду и то, что "не может быть признано "социально полезным" лишение жизни другого человека в ситуации необходимой обороны, крайней необходимости или задержания лица, совершившего преступление, даже если действие посягающего оценивалось как угроза другим людям и тем более имуществу".
Научные споры вызывает также вопрос о том, можно ли считать институт обстоятельств, исключающих преступность деяния, содержательно дополняющим институт преступления. В одном из первых советских учебников по уголовному праву А.А. Пионтковский писал, что "обстоятельства, исключающие преступность содеянного, можно рассматривать как такие фактические обстоятельства, которые являются как бы элементами состава преступления". Данной позиции придерживаются и такие ученые, как А.И. Бойко, утверждающий, что "обстоятельства, исключающие преступность деяния, являются нормами-исключениями по отношению к норме, определяющей понятие преступления"; А.Н. Берестовой, полагающий, что "для правильного понимания сущности обстоятельств, исключающих преступность деяния, важнейшее значение имеет вопрос о содержании понятия преступления, поскольку эти обстоятельства представляют собой поступки, внешне подпадающие под его признаки". Однако с этим согласны не все авторы. Например, Е.Г. Веселов пишет: "Обстоятельства, исключающие преступность деяния, находятся в узкой прослойке человеческого поведения между преступлениями и такими правомерными поступками, которые существенно отличаются от преступления по объективным признакам". Таким образом, исследователи, отстаивающие подчас противоположные точки зрения, сходятся во мнении о наличии неразрывной смысловой связи между обозначенным институтом и институтом преступления. Они утверждают, что их объединяет общее функциональное назначение в уголовном праве: указанные институты представляют собой механизмы юридической оценки деяния, причинившего вред объектам уголовно-правовой охраны.
Исследование данной проблематики нашло отражение в работах авторов, которые предложили выделять в структуре обстоятельств, исключающих преступность деяния, две части: основания и деяния. Так, по мнению Ю.В. Баулина, основание, не являясь составной частью совершаемого деяния, с неизбежностью порождает его. Состав правомерного деяния он анализирует по аналогии с составом преступления. Тем самым состав деяния, преступность которого исключается, рассматривается автором в виде сходного по структуре, но противоположного по содержанию составу преступления. Указанная позиция впоследствии была интерпретирована В.А. Блинниковым и С.В. Пархоменко. Первый указывает, что под обстоятельствами, исключающими преступность деяния, необходимо понимать "внешний фактор". С.В. Пархоменко, наоборот, исследует данный институт только применительно к деяниям. Такую же позицию занимает и А.Т. Вельтмандер, подчеркивая, что "нельзя сводить обстоятельства, исключающие преступность деяния, к внешнему фактору".
Представляется, что и преступление, и деяние, совершенное при обстоятельствах, исключающих преступность деяния, причиняют вред объекту уголовно-правовой охраны - в этом их главное сходство. Поэтому, на наш взгляд, такое деяние можно анализировать, используя модель, предусмотренную для преступного деяния.
Неоднозначно в литературе решается и вопрос о межотраслевом характере института обстоятельств, исключающих преступность деяния. Так, одни авторы утверждают, что "под ним необходимо понимать обобщенную правовую категорию, установленную исключительно УК РФ". Вместе с тем иные исследователи не только считают, что "обстоятельства, исключающие преступность деяния, являются частным проявлением в уголовном праве общей - межотраслевой - категории обстоятельств, исключающих противоправность и общественную опасность деяния", но и предлагают устранить пробелы в других отраслях российского законодательства, дополнив их нормами об иных обстоятельствах: "В гражданском праве ныне есть две нормы, в той или иной мере исключающие гражданско-правовую ответственность за причинение вреда. В то же время отсутствуют нормы, регламентирующие правовые последствия при наличии иных обстоятельств, исключающих гражданско-правовую противоправность деяния". Позиция о межотраслевом характере исследуемых обстоятельств кажется перспективной и немаловажной для понимания их юридической природы.
Не менее спорен вопрос о правовых основаниях причинения вреда. Проблема ограничения прав и свобод в интересах охраны и защиты человека, общества и государства - это краеугольный камень всей юридической науки, а особенно уголовно-правовой, потому что чрезвычайно сложно абсолютно точно определить меру дозволенного поведения и соответствующие ей по степени тяжести меры противодействия. О том, что нормы, закрепляющие обстоятельства, исключающие преступность деяния, содержат разрешение лицу на осуществление своего права, говорили многие авторы как советского периода, так и современные. Например, Ю.И. Ляпунов и А.В. Истомин называли эти нормы "правоустанавливающими", а И.И. Слуцкий утверждал, что "фактически закон предоставляет неопределенному кругу лиц право причинить вред объекту уголовно-правовой охраны в определенных, четко ограниченных ситуациях". Данной точки зрения придерживается и Б.Т. Разгильдиев, который утверждает, что нормы об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, "наделяют граждан правом, реализация которого обеспечивает охрану общественных отношений от преступных посягательств"; а В.И. Михайлов определяет исследуемые обстоятельства как "ситуации правомерного вреда". Указанная точка зрения представляется аргументированной. Она основывается в первую очередь на норме ч. 2 ст. 45 Конституции РФ: "Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом". Вместе с тем свобода одного гражданина кончается там, где начинается свобода другого. Следовательно, причинение вреда может быть способом защиты или осуществления права, закрепленного в нормах российского законодательства, но реализация такого права не должна сопровождаться злоупотреблением, что зафиксировано и в нормах об ответственности за превышение пределов при совершении деяния.
Однако позиция о реализации гражданином своего права на защиту не единственная. Некоторые авторы пишут о необходимости в первую очередь определить, насколько уголовное право может влиять на поведение людей в экстремальных ситуациях, когда на одной чаше весов лежит человеческая жизнь, а на другой возможное уголовное преследование. Такого взгляда придерживался, например, Э.Ф. Побегайло, который отмечал, что "внезапное посягательство является мощным раздражителем и, как правило, вызывает аффект страха, который напрямую связан с безусловным рефлексом". На бессилие закона в подобной ситуации указывал И. Кант, который утверждал, что угроза еще неопределенным злом не в состоянии перевесить страха перед действительным, неминуемо грозящим. Так называемая проблема коллизии жизней существует давно, не теряя актуальности.
Мы полагаем, что вопрос о правовых основаниях причинения вреда при исследуемых обстоятельствах лежит в плоскости выявления их юридической природы. Если ее определять через субъективное отношение лица к деянию, то сложно представить, чтобы человек, причиняя вред объекту уголовно-правовой охраны, осуществлял свое право.
Помимо обозначенных дискуссионных вопросов, касающихся обстоятельств, исключающих преступность деяния, нельзя не обратить внимания на некоторые другие недостаточно проработанные проблемы. Например, малоизученной представляется точка зрения о признании норм об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, компромиссными. Между тем выявление компромиссного характера исследуемых норм позволяет утверждать, что они выполняют важнейшую социальную функцию. Уголовное законодательство - это не инструмент подавления человека при помощи наказания, а в первую очередь социальная ценность, достижение развитого общества и правового, демократического государства. По меткому выражению И.Я. Козаченко, "уголовное право как социальная ценность неразрывно с нравственным здоровьем общества, без чего любые уголовно-правовые веления воспринимаются как беспомощные окрики официальной власти, устрашающий заряд которых не попадает в цель, а предписания уголовно-правового характера остаются благими намерениями самого законодателя, которыми, как известно, была вымощена дорога в ад". Таким образом, выявление и изучение компромиссного характера и социальной функции института обстоятельств, исключающих преступность деяния, выступает одним из перспективных направлений исследования, поскольку способствует комплексному анализу данных обстоятельств в парадигме либерализации современного отечественного уголовного законодательства.
Еще одной проблемой института обстоятельств, исключающих преступность деяния, А.П. Дмитренко считает их квалификацию. Мы поддерживаем мнение ученого о том, что необходимо "совершенствовать законодательное регулирование и повышать уровень эффективности правоприменения исследуемого института". Для решения этой задачи требуется дальнейшее изучение не только указанных проблем, но и многих других. Думается, что среди них наиболее перспективным, но малоразработанным сегодня направлением можно назвать характеристику субъективной стороны деяния, преступность которого исключается.