Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. N 16-П должно оживить интерес к проблеме возвращения уголовного дела прокурору, которая, казалось бы, уже потеряла свою актуальность ввиду того, что правоприменители в условиях постоянной критики этого института за более чем 10-летний срок его существования всё же сумели адаптировать его к современным реалиям.
В первую очередь, это касается основания возвращения уголовного дела прокурору, предусмотренного п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК (обвинительное заключение, обвинительный акт или обвинительное постановление составлены с нарушением требований УПК, что исключает возможность постановления судом приговора или вынесения иного решения на основе данного заключения, акта или постановления), которое, несмотря на неоднозначное его понимание, тем не менее, судами фактически применяется во всех случаях обнаружения нарушений, допущенных органами уголовного преследования, препятствующих рассмотрению судами уголовных дел.
Единственным исключением из этого ставшего уже общепризнанным правила являются случаи, с которыми суды сталкиваются в своей повседневной деятельности - это когда фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства устанавливаются фактические обстоятельства, являющиеся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления или для привлечения к уголовной ответственности новых лиц.
Положение ст. 252 УПК, предусматривающее проведение судебного разбирательства лишь по тому обвинению, которое было предъявлено обвиняемому, и неоднократные разъяснения Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ о том, что указанные в ч. 1 ст. 237 УПК существенные нарушения требований УПК, влекущие возвращение уголовного дела прокурору, не могут касаться ни его фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации содеянного, ни доказанности вины обвиняемого и что возвращение дела прокурору не должно быть связано с восполнением неполноты предварительного следствия или дознания, не позволяли суду возвратить уголовное дело прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом по основаниям, допускающим или предполагающим в дальнейшем возможность ухудшения положения обвиняемого, что исключает при постановлении итогового решения по уголовному делу возможность правильного применения судом уголовного закона и вынесения им по результатам судебного разбирательства законного, обоснованного и справедливого решения.
Постановление Конституционного Суда РФ от 2 июля 2013 г. N 16-П должно оживить интерес к проблеме возвращения уголовного дела прокурору, которая, казалось бы, уже потеряла свою актуальность ввиду того, что правоприменители в условиях постоянной критики этого института за более чем 10-летний срок его существования всё же сумели адаптировать его к современным реалиям.
Поэтому весьма важна для судов и органов уголовного преследования позиция Конституционного Суда РФ, выраженная в его постановлении от 2 июля 2013 г., о том, что ввиду отсутствия в законе процедуры исправления нарушений, допущенных органами предварительного расследования, если фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо если в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для предъявления ему обвинения в совершении более тяжкого преступления, "сужается функция судебного контроля за действиями органов уголовного преследования, что препятствует реализации принципов равенства, справедливости, верховенства права, а также принципа законности, как они установлены Конституцией Российской Федерации, уголовным и уголовно-процессуальным законами, и не отвечает требованиям справедливого правосудия, самостоятельности и независимости судебной власти". В результате создаются препятствия для вынесения судом правосудного, т.е. законного, обоснованного и справедливого, решения.
Тем самым Конституционный Суд признал положения ч. 1 ст. 237 УПК не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой эти положения в системе действующего правового регулирования, в том числе во взаимосвязи с ч. 2 ст. 252, исключающей в судебном разбирательстве возможность изменения обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого, препятствуют самостоятельному и независимому выбору судом подлежащих применению норм уголовного закона в случаях, когда он приходит к выводу, что фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо когда в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства им установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации деяния как более тяжкого преступления. Несомненно, такие выводы Конституционного Суда РФ самым серьёзным образом повлияют на дальнейшую судебную, прокурорскую и следственную практику, связанную с возвращением уголовного дела прокурору.
Прежде всего, это связано с тем, что Конституционный Суд констатирует, что суд не может выполнить возложенную на него Конституцией РФ функцию осуществления правосудия, если, выявив нарушения, допущенные органами предварительного расследования, которые не могут быть устранены судом самостоятельно, будет продолжать рассматривать уголовное дело, поскольку это повлечёт вынесение неправосудного приговора, что недопустимо в правовом государстве.
Тем более неправильное применение положений Общей и Особенной частей Уголовного кодекса РФ, неправильная квалификация судом фактически совершённого обвиняемым деяния, а потому неверное установление основания уголовной ответственности и назначения наказания в случаях, когда есть основания для предъявления обвинения в более тяжком преступлении, поставят под сомнение законность и обоснованность вынесенного по делу судебного решения.
Одним из главных выводов, содержащихся в постановлении, безусловно, является признание Конституционным Судом процедуры возвращения уголовного дела прокурору для устранения препятствий к его судебному рассмотрению в качестве важного процессуального механизма устранения подобных нарушений, не тождественного возвращению дела для производства дополнительного расследования.
При этом неважно, возвращает суд уголовное дело прокурору по собственной инициативе или по ходатайству стороны, поскольку в таком случае препятствие для рассмотрения уголовного дела самим судом устранено быть не может. Инициирование судом процедуры устранения препятствий для правильного рассмотрения уголовного дела не противоречит принципам правосудия и не свидетельствует о том, что суд тем самым осуществляет уголовное преследование обвиняемого или участвует в нём, т.е. берёт на себя функцию обвинения.
Подобные правовые позиции, высказанные Конституционным Судом, на первый взгляд, представляются идущими вразрез с ранее данными им разъяснениями о том, что суд не должен подменять сторону обвинения - нарушения, для устранения которых направляется уголовное дело прокурору, должны иметь характер больше процедурный и не должны касаться ни фактических обстоятельств, ни вопросов квалификации действий и доказанности вины обвиняемых, а их устранение не предполагает дополнение ранее предъявленного обвинения и восполнение неполноты произведённого дознания или предварительного следствия.
Однако Конституционный Суд объясняет такую позицию тем, что ограничение права суда на выбор нормы уголовного закона, подлежащей применению, или на возвращение уголовного дела прокурору ставит решение суда в зависимость от решения, обоснованность которого и составляет предмет судебной проверки и которое принимается органами уголовного преследования, в том числе входящими в систему исполнительной власти, т.е. является неправомерным вмешательством в осуществление судебной власти, самостоятельность и независимость которой находятся под защитой Конституции РФ.
Чуть ли не революционными можно признать такие выводы на фоне десятилетнего забвения подобных идей, поскольку бесспорным казалось, что законодатель, поставивший принцип состязательности во главу угла всего уголовного судопроизводства, отказался от института доследования, как рудимента обвинительной формы уголовного процесса, что не удивительно. Удивительно другое. Как законодатель, повысив статус суда в уголовном процессе, расширив его полномочия в досудебном производстве и, тем самым, укрепив его авторитет и независимость, сузил его "сферу влияния" в самом важном виде его деятельности - рассмотрении и разрешении уголовного дела по существу? При этом разработчики нового УПК и сторонники ограничения активной роли суда в процессе доказывания именно эти законоположения считали одним из главных достижений нового кодекса.
Законодатель, отказавшись от института возвращения судом дела для дополнительного расследования, а наряду с ним и от принципа всесторонности, полноты и объективности, доказал тем самым свою приверженность к "чистой" состязательности, англосаксонской модели уголовного судопроизводства, чем поставил суд в зависимость от позиции стороны обвинения и лишил его окончательно хоть какой-то возможности проявлять самостоятельность в случаях, когда в судебном заседании будут установлены обстоятельства, свидетельствующие о необходимости изменения обвинения в худшую для подсудимого сторону, или предъявления нового обвинения, или привлечения к уголовной ответственности новых лиц.
И вот ещё один нюанс - Конституционный Суд вдруг "вспоминает" и о принципе всесторонности, полноты и объективности, несколько раз упоминая о нём в постановлении, разъясняя, что суд, имея возможность принимать предусмотренные уголовно-процессуальным законом меры по устранению выявленных нарушений, допущенных органами предварительного расследования, тем самым восстанавливает нарушенные права и создаёт условия для всестороннего и объективного рассмотрения дела по существу.
Далее Конституционный Суд, обосновывая свою позицию, приводит беспроигрышный довод - существующая процедура исправления допущенных органами предварительного расследований нарушений влечёт ограничение права потерпевшего на защиту от преступных действий, возможности отстаивать свои права и законные интересы любыми не запрещёнными законом способами, не позволяет принимать своевременные меры к выявлению и устранению нарушений этих прав, что в конечном счёте приводит к нарушению принципов состязательности и равноправия сторон, умалению чести и достоинства личности не только лицом, совершившим противоправные действия, но и самим государством, фактически сводит на нет право потерпевшего довести до суда свою позицию о доказанности обвинения, его объёме, применении уголовного закона и назначении наказания.
Признав положения ч. 1 ст. 237 УПК не соответствующими Конституции РФ в той мере, в какой эти положения в системе действующего правового регулирования, в том числе во взаимосвязи с ч. 2 ст. 252, исключающей в судебном разбирательстве возможность изменения обвинения в сторону, ухудшающую положение подсудимого, препятствуют самостоятельному и независимому выбору судом подлежащих применению норм уголовного закона в случаях, когда он приходит к выводу, что фактические обстоятельства, изложенные в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении, свидетельствуют о наличии в действиях обвиняемого признаков более тяжкого преступления либо когда в ходе предварительного слушания или судебного разбирательства им установлены фактические обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации деяния как более тяжкого преступления, Конституционный Суд, вместе с тем, высказался за то, что перечисленные обстоятельства самостоятельным основанием возвращения уголовного дела прокурору не являются, а вновь подпадают под основание, закреплённое п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК.
На наш взгляд, главный вопрос, который вызывает рассматриваемое постановление, - институт дополнительного расследования всё же возвращён? Общепризнанно, что, несмотря на усиленные попытки и законодателя, и правоприменителей выработать чёткий, эффективный механизм по устранению допущенных в ходе досудебного производства по уголовному делу нарушений и препятствий его рассмотрения судом, процесс его становления затянулся на долгие годы. Ведь перед законодателем стояла сложная задача - создать такой порядок возвращения уголовного дела, при котором прокурор, являясь по-прежнему основным должностным лицом, представляющим сторону обвинения, не нуждался бы в судейской опеке, оставался бы свободен и самостоятелен в выборе средств и тактики производства процессуальных действий по устранению выявленных судом нарушений, а суд был бы полностью отстранён от предопределения дальнейшей судьбы уголовного дела.
Неоднократное внесение изменений и дополнений в ст. 237 УПК, до 2 декабря 2008 г. имевшую характер подробной, но, вместе с тем, противоречивой инструкции для суда и прокурора по устранению нарушений, препятствующих рассмотрению уголовного дела по существу, достигло определённого результата. Исключив из ст. 237 УПК чч. 2, 4, и 5, содержавшие основные положения, ограничивавшие возможности прокурора и органов предварительного расследования по устранению выявленных нарушений, законодатель взамен ничего не предложил, фактически "развязав им руки" в этой деятельности. Обновлённый вариант ст. 237 УПК теперь предусматривает только лишь установление судом конкретных оснований для принятия решения о возвращении уголовного дела прокурору и не требует, чтобы судья в своём постановлении указывал, какие меры и в какой срок должен принять прокурор, получив дело.
В связи с этим отдельные авторы не без оснований высказывали мнение о том, что постановлением Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. и Федеральным законом от 2 декабря 2008 г. N 226-ФЗ фактически возрождён или видоизменён институт возвращения уголовного дела для производства дополнительного расследования. Нами также высказывалось своё мнение по этому вопросу. Вместе с тем некоторые процессуалисты настойчиво предлагали идти дальше, например, расширить полномочия суда по указанию в постановлении, какие следственные действия необходимо выполнить при возвращении дела прокурору; восстановить такие основания возвращения дела прокурору, как: неполнота предварительного расследования; наличие оснований для изменения обвинения на более тяжкое в связи с его несоответствием фактическим обстоятельствам совершения преступления, указанным в фабуле обвинительного заключения либо следующим из материалов дела и пр., т.е. речь шла о полном реанимировании института возвращения судом уголовного дела для производства дополнительного расследования.
Тем не менее ни неоднократные разъяснения Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ, ни попытки законодателя усовершенствовать новый институт возвращения уголовного дела прокурору так и не смогли сформировать сам механизм устранения прокурором препятствий рассмотрения уголовного дела судом, не установив ни срок устранения выявленных нарушений, ни объём полномочий прокурора, ни характер процессуальных действий следователя и дознавателя при получении уголовного дела от прокурора. Применение же по аналогии положения ч. 6 ст. 162 УПК, устанавливающей, что в случае возвращения прокурором уголовного дела следователю для производства дополнительного расследования срок дополнительного следствия не должен превышать одного месяца со дня поступления уголовного дела следователю, только подтверждает идею о восстановлении прежнего института дополнительного расследования.